Юлия Чаттерджи - Большая «К» и маленькая «Ко»

Юлия Чаттерджи

Большая «К» и маленькая «Ко»

© Чаттерджи Ю. В., 2015

Клад – это не суть рассказа, а только повод для него.

Глава 1

Старый дом и новая школа

Вы замечали раньше: только про что-нибудь подумаешь, а оно – раз и уже случилось? Или: представишь себе что-нибудь – и вот уже видишь это наяву? Нет? Вам повезло или не повезло – не знаю. А мне точно нельзя ничего бояться заранее, иначе это и впрямь произойдет. Зато мечтать – то, что доктор прописал. Кстати, советую и вам попробовать.

В тот день я ни о чем не мечтала, потому что шла в школу. Ну о чем можно мечтать, когда идешь в школу? О новых свершениях, говорите? Тогда про вас все ясно! Вам сколько уже лет? А зачем тогда читаете детские истории? Да что вы, какие могут быть теперь в школе новые свершения! Запомнить хотя бы часть того, что свершилось еще до нашего рождения…

А мечтала я летом о кладе и приключениях, а заодно – о рыцаре на белом коне. Но лето прошло.

Я шла по улице, кругом была золотая пора. Точнее она у других, кому в школу не надо идти – была. Я бы тоже с утра с удовольствием пошла куда глаза глядят, сквозь эту золотую пору, пока еще тепло и воздух такой прозрачный. Воздух в Москве теперь только ранним утром бывает прозрачным. Когда смотришь сквозь прозрачный воздух, то видишь и чувствуешь все сразу и ясно, словно сам становишься тем, на что смотришь. А потом полдня пройдет, и ничего не видно кругом: воздух днем как пластик вместо стекла. У нас такой – на даче в сарае. Через него, конечно, можно что-то разглядеть, но жизнь вокруг получается смазанной. Ты уже не участвуешь во всем, на что смотришь, а только наблюдаешь со стороны и, конечно, видишь все в искаженном свете.

Я вот так и шла до школы, наблюдая. Проходила мимо одного из старых домов на улице Сад***ской. А там почему-то толпа народу. Что это они так рано? Им же в школу не надо. Спали бы себе. Или выгуливали бы собак.

Я собаку очень хочу, но у меня ее нет, мама не хочет. Послушать мою маму, собакам, видите ли, в центре гулять негде.

А все-таки что, интересно, делает около этого дома такое количество народу? И, вообще, что это за дом? Ирена нам, кажется, про него рассказывала.

– Варварка, стой! – я окликаю подружку. Она живет рядом со школой, но обычно заходит за мной. А до меня от школы – пилить и пилить. Но Варварке нравится гулять до школы. Она очень необычный человек. Хорошо все-таки подружиться с тем, кто может иногда зайти за тобой перед школой!

Представляете, у меня только в этом году появилась подружка! Я пять лет училась в школе, а подружки не было, так, приятельницы, ничего серьезного… Но очень хотелось подружиться с кем-нибудь всерьез и надолго. Я верю в такую дружбу, а вы? Нет? Значит, вам просто пока не повезло с настоящими друзьями! Сколько, говорите, вам лет? Ну и что? Даже если вам сто лет, вы еще вполне успеете найти настоящих друзей, это я точно вам говорю!

Познакомились мы с Варваркой так: я сидела на уроке, пришла новенькая (волосы светлые, глаза голубые, нос – кверху).

Между прочим, нос у Варварки – кверху не потому, что она много о себе думает, а потому, что такая форма носа. А думает Варварка, правда, много, но только не о себе, – а обо всем на свете. Поэтому она много знает. Если не знаешь, о чем думать, то и думать не о чем. Варварка – полная противоположность мне: у меня волосы темные и кудрявые, глаза – непонятного цвета. Мама говорит, что они (глаза) еще пока не решили, какими им быть: зелеными или карими. Наверное. У меня вообще нерешительный характер, я все время колеблюсь: одно сделать или другое. А когда надо решить задачу, то ответ я ищу сто лет, потому что мучаюсь сомнениями. И знаю я гораздо меньше, чем Варварка. Есть люди, которые знания накапливают, а есть те, которые ими разбрасываются, раздают бесплатно идеи. Прямо как я!

Кстати, я не представилась: меня зовут Аля, и я перешла в шестой класс. А учусь я в школе на Большой «К». Очень старая школа, довоенная. Здесь полвека назад учились только мальчики, и, как говорит наша директриса, за эти полвека дух свободолюбия отсюда так и не выветрился. Она нам многое рассказывала про нашу школу: оказывается, мы занимаем какую-то часть старой усадьбы. Вроде бы – флигель.

Так вот – о Варварке. Я придумала свою подружку так звать, имейте в виду, а то в Москве есть улица Варварка, смотрите – не перепутайте! Кстати, я очень люблю древние улицы Москвы. Особенно – те, которые начинаются прямо от Красной площади. Они такие таинственные, и дома на них стоят такие старинные. Но их становится все меньше и меньше. Раньше дома жили дольше, чем люди, а теперь наоборот – так говорит моя бабушка. Видимо, люди хотят жить дольше. А бабушка говорит, что люди должны видеть дальше. Тогда и дома будут строить красивее. А я думаю, люди должны жить и дружить дальше, потом посмотрим.

Вот так. А Варварка пришла и в первый же день помогла мне написать контрольную. То есть она, конечно, сначала просто дала списать. Когда пишешь контрольную, помогать и объяснять особо не получается. Но потом она еще долго что-то мне объясняла. Что? Да про дроби. Как их укрощать. То есть сокращать. Ну вы поняли… Я помнила, как их приводить к одному знаменателю, а укрощать еще тогда не научилась. Приводить к знаменателю я тоже долго раньше училась. Пока не услышала телефонный разговор папы. Он сказал кому-то: «Надо прийти на переговорах к единому знаменателю, а то ничего не получится, и мы поссоримся». Тут я поняла: если дроби не придут к единому знаменателю, то они поссорятся. Поссорятся, и их вместе уже не сложишь.

– Варварка, ты не знаешь, что они все тут столпились? – это я догнала свою подружку, которая как раз шла мимо дома на Сад***ской.

Хорошо все-таки идти до школы пешком. Идешь и всегда встречаешь кого-нибудь. А половину моих одноклассников отвозят в школу родители на машине. Мрак. Они и встают в полном мраке, чтобы в школу успеть. Потом еще едут в этом мраке. Спят во мраке. А приехали в школу – никаких впечатлений. Лучше уж в метро ездить. Вот папа в детстве ездил, и все ему завидовали. Другие в школу ходили пешком, а он сам ездил и СТОЛЬКО ВСЕГО ВИДЕЛ! Но сейчас в метро ничего не видно, кроме спин людей. Потому что – тьма народу. В метро – тьма, в машине – мрак. Нет, хорошо идти на своих двоих, так – светлее.

– А ты помнишь, нам Ирена рассказывала про этот дом, – это Варварка мне отвечает.

– Я помню, она рассказывала. Но не помню – что, – я потупила голову. Куда мне до Варварки.

– Это доходный дом. Его строил какой-то архитектор Нин… Нет, Нирн… Сама забыла…

Надо же, Варварка тоже иногда что-то не помнит.

– А помню я, что он проектировал в начале двадцатого века первые в Москве «небоскребы», их еще называли «тучерезы», – продолжала Варварка.

– Это сколько же в них было этажей? – с сомнением посмотрела я на дом. Хотя и он мог сойти за «тучерез» зимой, когда облака висят низко, знай– режь да нанизывай!

– Немного, от восьми до десяти, по-моему, – засомневалась Варварка. – А в этом пять, видишь, всего-то. Зато тут Есенин не то жил, не то работал, не то встречался с кем-то. Помнишь: «Белая береза под моим окном…»?

Я прямо-таки обиделась на Варварку. Знаю я, конечно, мало, но не настолько, чтобы «Белую березу» не знать:

– Конечно, помню, он же любимый поэт Ирены! – я замялась и продолжила:

– Мне до сих пор не верится, что ее больше нет. Она так здорово Москву знала, как будто жила сто лет… Как будто в Москве жила сто лет… А ведь она не жила столько… Тут столько не жила…, – я запуталась окончательно.

– Она сама не жила, зато жили и дед ее, и прадед.

Мы шли, огорченные воспоминаниями. Они, бывает, как нахлынут, так приходится ждать, когда отлив сам собой произойдет. Фотография Ирены Сергеевны висела в школе долго, под ней горела свечка. И отражался свет в глубине молодых глаз Ирены Сергеевны. Иногда ее лицо само всплывает перед глазами, а иногда – захочешь, но вспомнить не можешь… Вот так…

– Сегодня – родительское собрание, – сказала нам Мария. – Напомните папам, мамам, тетям, дядям, братьям, сестрам, в общем – тем, кто может прийти. Я по электронной почте все всем разослала, но дел у всех много, могут и забыть.

Мария – наша новая классная. Очень классная классная.

Хорошо, что именно она пришла в прошлом году после Ирены. Ирена была молодая. Очень молодая для того, чтобы умереть так вдруг. «Сгорела как свечка», – охнула тогда бабушка.

Мария – совсем молоденькая. Я верю, что она будет долго жить. Когда мы вырастем, она тоже еще не будет старой. Мамы наши между собой называют ее Машей. Она для них и вправду – Маша. Но не только потому, что молодая. А потому что родная.

«Тоненькая такая, как веточка. Глаза черные горят и светятся. Любовью светятся», – бабушке она нравится.